Серебристое облако
Серебристое облако
Роман
На оврагах
- Здрасьте, а Горка дома?
Услышав это, мальчик оторвался от рисования и вышел в прихожую, мимо матери, которая, отворив дверь, тут же вернулась на кухню. Она сегодня работала во вторую смену в местном цехе швейной фабрики, и с утра была дома, готовила обед.
Стоявший под дверью семилетний пацан, Шурик, держал на голове наподобие шляпы или капюшона большую корзину:
- Пойдешь рыбу ловить? – спросил он. Это он, Шурик, стал его называть Горкой, а вслед за ним все остальные. Произошло это очень-очень давно, когда они только познакомились, после того как горкина семья переехала сюда на улицу Ломоносва с Пролетарской, что на другом конце города.
- Сейчас, только мамке скажу, - ответил Горка. Он заскочил в квартиру, сунул ноги в сандалии:
- Мам, я на овраги с пацанами.
- В воду не лезь, - сказала мать. – Курточку надень. И поскорей возвращайся, надо будет вечером огород полить.
- Ладно, - сказал мальчик, одновременно надевая курточку, выходя и прикрывая дверь. На скамейке перед подъездом сидел другой мальчик из их компании, Миха, который спросил:
- Ты чо такой синий?
Горка глянул на себя. Он, оказывается, был в синем вельветовом костюмчике: курточке и вельветовых же коротких штанишках, поверх синих колготок. Он не нашелся что ответить, готовый провалиться сквозь землю. Пацаны были одеты нормально - в длинных сатиновых шароварах и клетчатых рубашках, а его мама обрядила как на праздник.
- Ну, чо, пошли? – предложил Шурик. Они побежали налево, мимо двухэтажного дома, в одной из квартир которого на первом этаже жил Горка. Он бежал за мальчишками легко, чуть подпрыгивая. Прямо за углом начиналось поле. В этом году его засадили картошкой, она уже подросла и доходила мальчикам до пояса.
Перед полем располагалось место для мальчишеских игр, заросшее мягкой, плотной, привычной ко всему травой. Там двое: Колька и Сергей, или попросту Серый – играли в ножички на тропинке. Серый выигрывал.
- Пошли с нами на речку, - пригласил их Миша.
- Я не пойду, мне мамка не велела, - ответил черненький, смуглый Колька, почтенный сын почтенных родителей. Он только недавно перестал просить мамину титю. Любвеобильная мать - кормила его грудью лет примерно до пяти, к удивлению соседок, их мужей, детей и всего городка.
- Давайте лучше в ножички, - предложил Серый. Это было заманчиво – поиграть его красивым, раскладным ножиком. Шурик сразу положил корзину на землю. Круг расчертили на пять частей и стали играть: берешь ножик за лезвие и кидаешь в чужой участок, если нож, крутанувшись, воткнется, то отрезаешь себе любой кусок участка соперника по линии лезвия…
- Все, Горка вылетел! – вскоре объявил Шурик, когда горкина нога не смогла уместиться на его земле, отрезанной удачными бросками ножа. Потом остался без земли маменькин сынок Колька. Шурик, очень недовольный, тем не менее, вылетел третьим. Миха и Серый долго делили земли друг друга. Горка болел за Миху, но в результате победил Сергей.
- Пошли? – сказал Шурик, беря корзину. – Вы с нами?
Два соседа, жившие в частных домах рядом друг с другом, через переулок – отказались, а троица – зашагала по дороге дальше мимо картофельного поля. Внезапно Горке пришла в голову интересная мысль. Он отбежал вперед и спрятался в высоченной картофельной ботве. Мишка тоже нырнул вслед за ним в картофельные кусты. Шурик посмотрел на них, но не последовал их примеру, а взял комочек земли и бросил в них наугад.
- Пуляется, - прошептал Миха. Он пополз по канавке между кустами. Горка – пополз по другой канавке. Шурик – швырял в них комочками земли.
- А ну вылазь, - крикнул он. - Картошка колхозная, нельзя ботву мять.
- Мы же не мнем, - возразил Горка, поднимаясь в полный рост. Весь его синий костюмчик и колготки были в серой сухой пыли. Он отряхнулся быстрыми, неловкими движениями.
- На, неси корзину, - приказал Шурик. Горка повесил квадратную корзину себе на голову и зашагал вперед. Показались овраги. Там, в конце поля, гуляла еще одна ватага пацанов. Горка почти никого из них не знал, кроме Толика. Он немного насторожился, но незнакомые мальчишки были настроены дружелюбно.
- Пошли с нами в войну играть, - предложил Толик, один из самых рослых. Он учился уже в третьем классе, в то время как Горке и его друзьям только предстояло этой осенью идти в первый.
- Пестиков нет, - возразил Миха.
- Ни у кого нет, - пояснил Толик, и показал на корзину. – У вас вон танк будет.
Они долго решали, кто будет «немцем», а кто «русским», разрабатывали, уточняли правила. Потом разбежались по заросшим мелкой-премелкой, густой-прегустой травой неглубоким овражкам, и стали перестреливаться: «Тыш, тыш, убитый!», «Я не убитый, ты не попал, я только раненый!». Шурик палил из «танка»: «Бу-ум!»
Горка вспомнил, что можно стрелять с помощью головок подорожника, зацепив их петлей, сделанной из ножки этого странного, мальчишеского цветка. Идея всем понравилась и накал игры возрос.
Мимо Горки неспеша пролетела бабочка крапивница. Он показал на нее:
- Это немецкий самолет!
Но вот «танкист» Шурик вспомнил, за чем они шли и для чего несли корзину:
- На речку-то пошли, - сказал он. Дружки посмотрели вниз, там метрах в трехстах на дне ступенчатого пологого оврага петляла речка.
- Можно в корзине съехать, - придумал Горка.
- Точняк, - сказал Миха.
- Сломается, - возразил Шурик. Но забрался в корзину и поехал вниз точно так же, как они катались здесь зимой на санках. Катилась корзина медленно, точнее вовсе не катилась. Миха и Горка покатились «на жопах», у них получилось быстрее.
Толик увязался за ними. Остальные ребята не пошли за ними вниз, остались наверху. Друзья в два этапа съехали по склону оврага. А когда подходили к мостику через речку, текущую по самому дну, заметили двух девочек, шедших по тропинке. Поравнявшись с ними, девочки остановились и поздоровались:
- Здрасьте.
- Это Натаха, - сказал Миха равнодушно. Наташа улыбнулась и покачала бидоном, который она держала в руке. Георгию девочки показались невероятно красивыми. Они были в коротких платьях, одна светленькая, другая, Наташа черненькая.
- Это Ира, - сказала Наташа, представляя мальчишеской компании свою подружку, - мы в коллективный, за ягодами.
«Коллективный сад» располагался на противоположной стороне оврага. У родителей Горки участка в «коллективном» не было, он очень завидовал тем ребятам, которые туда имели право ходить – детям рабочих и служащих с заводов «Проммеханизации», «Авторемонтного», со «Спиртзавода», и «Сельхозтехники».
Ира, дочь пролетариев, была не робкого десятка:
- Привет, пацаны, - сказал она, и пнула корзину, - чо это у вас?
- Рыбу ловить, - пояснил Шурик.
- Ну-ка, ну-ка, - заинтересовалась Ира.
- Вон там хорошее место, - предположил Миха. Все пошли туда, куда он показал.
- А во что вы рыбу будете складывать? – спросила Ира. И в самом деле, корзину взяли, а куда рыбу класть – никто не подумал.
- В ваш бидон, - предложил Толик, самый старший и умный.
- Самим нужен, - возразила Ира, широко улыбнувшись и, зыркнув на него, сверкнувшими на солнце глазами, примерно так, как сверкала журчащая речка.
Шурик снял сандалии, засунул туда носочки и с важным видом спустился в речку-ручей глубиной в этом месте по щиколотку, в три-четыре детских шага шириной. В некоторых местах речушка была пошире и поглубже. Он закатал до колена некогда черные и уже посеревшие шаровары и ступил глубже в холодную воду. Девочки присели и стали смотреть на манипуляции Шурика. Он принялся погружать корзину боком в глубину, та не хотела погружаться.
- Лягушек можно поймать, - предположила Ира. Миха, разувшись, пошел помогать Шурику, вдвоем они затопили корзину. Когда ее через некоторое время вытащили, там было пусто.
- Рыба не дура, - сказал Толик, - она в корзину не пойдет, надо ногами шуровать вокруг, чтобы рыбка в корзину заскакивала.
Шурик все-таки замочил закатанные штаны, но снимать их не стал, только закатал еще повыше. Хотя ему и помогали Толик и Миха, но ни одной рыбки, даже самой маленькой, поймать не удалось. Ира огляделась по сторонам и увидела хорошее место в шагах пятидесяти, где речка разливалась небольшой заводью:
- Вон туда надо пойти, там теченья нет, - показала она. - Там может быть рыба.
- Точно! - подтвердил Толик.
- Откуда ты все знаешь? – тихо спросил Иру Горка, и сам удивился, что он это сделал.
- У меня папка и брат рыбачат, - пояснила Ира. Мимо них пролетели, гоняясь друг за дружкой, две больших стрекозы.
- Может, пойдем в «коллективный»? - предложила ей Наташа, которой стало скучно.
- Тут же рядом, - возразила Ира, - в гору подняться, и все. Давай посмотрим, что они поймают.
Тогда Наташа повернула голову в сторону Георгия и спросила:
- Как тебя зовут?
- Горка, - ответил он.
- Это значит Егор, - сказала Наташа.
- Я не Егор, - поправил Горка.
- Ну как же не Егор, если ты Егорка? – не унималась Наташа.
- Он Георгий, - пояснил Шурик.
- Мне не нравится, когда меня называют Егором, - добавил Горка.
- Когда ты вырастешь, тебя будут называть Георгием, - пояснила девочка, а меня Натальей.
- А меня Александром, - сказал Шурик. Это открытие очень удивило Горку.
- А сколько тебе лет? – спросила его Наташа.
- Скоро исполнится семь, - ответил он.
- А мне уже исполнилась, - с гордостью сказала Наташа.
- Моей сестре семь, - сообщил Толик. – А другой сестре – 18!
«Везет же людям, - подумал Горка, - у других есть сестры». И у Михи, и у Шурика было по сестре. Только у Горки сестры не было, был какой-то маленький братик, на целую неделю отдаваемый в круглосуточные ясли. А ему очень нравились девочки, они были такие милые, а играть приходилось с этими пацанами. Но вот беда, Горка очень легко находил общие темы для разговора с мальчишками, мог разговаривать сразу с несколькими, легко менял тему разговора, перескакивая с одного на другое, любил передразнивать тех, о ком рассказывают. В общем, был как рыба в воде, но - только с мальчишками. Девчонки – другое дело, с ними он терялся.
Вся компания направилась в другое место, выше по течению и повторила операцию. Там было глубоко, илисто, но вода казалась потеплее, о чем Толик и сообщил. Ира тоже захотела поучаствовать в ловле. Она сняла сандалии, белые гольфы и спустилась к рыбакам:
- Вон туда. К траве, - распорядилась она.
- Там глыбко! – возражал Шурик.
Ира, более длинноногая, чем Шурик, в платьице, едва прикрывавшем белые трусики, подошла к корзине и стала ее тянуть в глубокое место. Тут Миха из чувства противоречия или из озорства дернул корзину. Он был довольно плотный, сильный мальчуган, Ира от его толчка поскользнулась в иле и ушла под воду с головой. Она тут же бросила корзину, и, отплевываясь, выбралась из воды.
- Дурак! – закричала она.
- Я при чем? – оправдывался Миха.
- Ты нарочно! – обвиняла Ира.
- Не нарочно, - возразил Миха.
- Я все брату расскажу, он тебе врежет, - предупредила Ира.
- Да? А я отцу скажу, - парировал Миха. Это был серьезный аргумент.
- Ира, пошли, - предложила испуганная Наташа.
- Меня мамка убьет, если я приду мокрая, - сказала Ира. Она решительно стянула мокрое платьице, и они стали его выжимать. Потом расстелили платье сушиться на траве. Ира села рядом на корточки, вся дрожа.
- Дай куртку! – потребовала она у Горки. Он тут же снял и дал ей свою щегольскую синюю курточку. Она накрылась ею и постепенно согрелась.
- Тут ветер, - сказала Ира. – Когда ветер - рыба вглубь уходит, на дно ложится.
Вся компания потянулась дальше, еще выше по течению. Только Миха потерял интерес к рыбалке:
- Я домой пойду, - сказал он.
- Ну, ты чего? - сказал Шурик. – Ни одной рыбки не поймали.
- Мне мамка велела пораньше прийти, - оправдывался Миха. Он надел носки, сандалии и, не оглядываясь, решительно пошел по узкому овражку, примыкавшему к большому оврагу вверх.
- Ты куда? – позвал его Горка, - не в ту сторону!
- Он напрямки, - пояснил Шурик, - через поле ему ближе.
- Я тоже пойду, - робко предложил Горка, - мне тоже мамка велела пораньше...
- Ты предатель, - ответил Шурик резко.
- А Миха, что, не предатель? – возразил рассудительный Горка больше всего ценивший справедливость. Он сам того не сознавая был прирожденный дипломат, готовый посмотреть на вопрос как с одной, так и с другой стороны.
- Ну, давай, хоть одну рыбку поймаем, - смягчился Шурик, - держи корзину.
Горка в своих колготках не мог зайти в воду и держал корзину с берега. Но удержаться на суше было трудно. Сандалики скользили к воде, намокали и, наконец, намокли совсем. Но старанья были не напрасны, в корзинку попал маленький окунек с красными плавниками. Ира наполнила бидон водой и окунька пустили туда. Грусть и радость жили совсем рядом, заменяя одна другую с неуловимой быстротой.
- Потом отдашь, - сказал Шурик.
- Отдам, не бойся, - обещала Ира. Они прошли еще вверх по течению, тут в речку впадал другой ручей.
- Мы очень далеко зашли, - сказала Наташа. – Давайте дальше не пойдем.
- Дальше не надо, - сказал Толик. - Дальше Ведьмино место.
- Какое еще Ведьмино? – спросил любознательный Горка.
- Вон там на иве ведьма повесилась, - сказала Ира авторитетно. Все посмотрели в ту сторону.
- А что, разве бывают ведьмы? – спросил Горка, у которого папа был партийный. Он ходил в шляпе, пиджаке и галстуке, в отличие от других отцов, предпочитающих кепки и клетчатые рубахи.
- Раньше были, - пояснил Толик, - до революции.
- Спорим, я туда сбегаю, и мне ничего не будет, - предложил Шурик. Не дожидаясь ответа, и не надевая сандалий, он побежал к ивам. Все смотрели ему вслед. Он добежал и стал прыгать под деревьями. Горка тоже бросился за ним. Бежать по траве было весело. Он добежал до ив. Там трава была гуще, выше, чем на склонах оврагов. Они посмотрели назад, Ира с Наташей о чем-то говорили. Наташа явно хотела уйти, но Ира трогала свое мокрое платьице. Они все трое не спеша пошли к ивам.
- Повесь свое платье на ветку, ветерок его обдует, оно быстро высохнет, - сказал Толик, когда они подошли. Ира повесила платье на одном из корявых сучьев.
- Ну и где тут ведьма повесилась? – спросил Горка. Толик повертел головой, пожал плечами. Он сел, прислонившись спиной к иве, сорвал травинку и стал ее жевать. В этом месте речка протекала в низинке, в своеобразной траншее, глубиной метра два. Шурик отошел к склону, отвернулся, чуть приспустил спереди штаны и выпустил большую, дугообразную струю, блеснувшую на солнце. Девочки захихикали. Горка тоже встал на склон и попытался повторить подвиг Шурика, но такой большой мощной струи ему сделать не удалось.
Потом Шурик с Горкой тоже уселись у ивы. Горке все время казалось, что на них кто-то внимательно смотрит. Он вертел головой, но вокруг совсем никого не было.
У Горки были мокрые сандалики и колготки - когда он минуты три посидел на солнце, он увидел, как от его ног шел пар. Наблюдая за этим парам, он пошевелил ногами, свешенными над глинистым склоном, и его пятка наткнулась на что-то твердое под тоненьким слоем глины. Он непроизвольно еще подвигал парящей ногой и расчистил что-то серое, округлое. Так он сидел и чистил пяткой выступающий предмет до тех пор, пока из-под земли не проступила его форма:
- Тут черепушка, – предположил Горка.
- Чего? Где? – Толик подошел, посмотрел, склонился и попробовал расчистить проступивший из глины предмет рукой. Глина была сухая и довольно-таки твердая. Толик осмотревшись, схватил веточку, попробовал ковырять ею, но она тут же сломалась. Он поковырял другими ветками, которых много лежало на земле, и снова бил землю пяткой.
- Это камень, - предположила Ира.
- Сама ты камень, - сказал Толик, - слышишь, какой звук. Он пустой.
Всем стало ясно, что из-под земли на них глядит мертвая голова. Ира решительно взяла свое подсохшее платьице, надела его через голову:
- Пошли, Наташа, - сказала она, - наверное, дождь будет.
Горка посмотрел на небо. Из-под нависших над ними длинных ивовых ветвей небеса действительно казались словно бы темными.
- Надо его вытащить, - сказал упорный Шурик.
- Не надо ничего вытаскивать, - возразила Ира. – Мы пошли.
Толик с сожалением посмотрел на торчащий из земли предмет и сказал:
- Мне тоже надо к папке в «Сельхозтехнику».
Они пошли к оставленным на месте последней рыбалке вещам, к бидону с рыбкой, корзине и сандаликам Шурика. Горке по-прежнему казалось, что от ив кто-то смотрит ему в спину.
- На, возьми свою рыбу, - сказала Наташа, подойдя к бидону. Шурик засунул руку и взял засыпающую рыбку.
Они повернулись и пошли прочь. У того места, где в речку втекал ручей, дети разошлись: Толик с девочками пошли направо, а Горка с Шуриком – прямо.
Идти обратно было очень тяжело. Они садились на траву и подолгу отдыхали. Казалось, выше сил забраться на гору. Наконец, когда они забрались на самый верх оврага и сели, Шурик сказал:
- Зырь, как мы много прошли.
Сидя над оврагом можно было увидеть и дальний лес по правую руку, и большую реку, и церковную колокольню слева. Они встали и пошли к домам, Горке еще нужно было поливать огород.
Дома мама накормила его обедом. Потом она легла, поспала немного по своему обыкновению и пошла на работу. Горка взял бидон, наподобие того, что бы у Иры с Наташей, и пошел поливать морковку, огурцы и все остальное. Для этого он должен был подойти к уличной колонке, набрать воды в бидончик, и нести в огород. Это было очень трудно, холодная вода выливалась, рука болела. Он несколько раз останавливался, прежде чем доходил до огорода.
Сделав, что велели, Горка вернулся к своему прерванному утром занятию. Он любил рисовать рыцарей, богатырей. Он обычно занимался этим на широком подоконнике. Там лежало все, оставленное утром: бумага, карандаши и мертвая муха, умершая то ли от голода и жажды, то ли от старости. Под бумагу он подкладывал книгу русских народных сказок, которую уже перечитал не однажды, она называлась «Сивка-бурка». И рисунки в ней ему очень нравились, путешествие по этим рисункам – стало его второй жизнью.
Время от времени он погладывал на окно, на другой стороне неширокой улицы расселись на электрических проводах в рядок вороны.
Потом пришел с работы папка. Он сегодня был трезвый, а потому скучный. Он включил по своему обыкновению радио по которому рассказали, что СССР разорвал дипломатические отношения с Израилем. Что такое СССР Горка знал, а что такое Израиль - нет. Мамку Горка в тот раз не дождался с работы, рано заснул. Но ночью он всех перепугал. Проснулся оттого, что ощутил себя горящим, объятым языками светлого пламени. Больно не было, просто очень страшно, оттого, что незнакомо. Он проснулся и громко закричал:
- Я горю! - и побежал спасаться от пламени. Родители спали, они спросонья не сразу поняли, что к чему, потом стали успокаивать сына. Мама дала Горке воды, но он, знай себе, кричал: «Я горю, я горю!»
Вдобавок он увидел что-то совсем странное. Он горел - не один. По комнате ходил еще один горящий силуэт, почему-то повторяющий его движения. Этот странный огненный человек то входил в Горку, то выходил из него. Мама с папой ничего этого не видели. Он понял, что от них помощи не дождешься и поэтому собрал всю свою волю с кулак и постарался не бояться. Вскоре виденье исчезло. Он заснул.
Родители страшно перепугались ночному происшествию. Горка ведь вот совсем недавно у них родился. Только-только…
Старый деревянный родильный дом постройки начала ХХ века с большими окнами находился неподалеку от шоссе – на самом въезде в их городок, почти на окраине. Было раннее утро, но врачи и роженицы вовсю работали. Перед тем родила дочь одна женщина, и санитарки еще не успели убрать и протереть, но маме уже приспичило, она полезла на окровавленный стол (еще не было специальных кресел) и приступила. Санитарки ругались на нее, она ни на кого не обращала внимания, и почти без посторонней помощи, в остатках оболочки на голове, «в шапочке», появился младенец, которому предстояло стать человеком. Он родился как бы «в рубашке». Было шумно, бестолково...
Он частенько болел, и вот опять - какая-то напасть. Но на другой день Горка не помнил события прошлой ночи. Папка ему шутливо напомнил про это:
- Что ты увидел во сне?
Он очень смутно припомнил, но что такое с ним было – не понял. Мама потом объяснила, что он просто «бредил». Такое бывает…
Наступила осень, и Горка пошел в школу. Ему купили портфель, серый школьный костюм. К воротнику пиджака мама пришила белый воротничок. Они оказались с Шуриком и Михой в одном классе. А еще с ним учились знакомые девочки: черненькая Наташа и светленькая Ира. Но Горку посадили с другой, незнакомой девочкой. Они просидели весь первый урок, не шелохнувшись, положив руки перед собой одну на другую. Учительница была строгая, звали ее Настасья Тихоновна.
Постепенно Горка немного осмелел, но, выбираясь из класса, уступчивый, мягкий мальчик, он ходил ближе к стеночке, потому что на перемене было страшно - шумно, старшие школьники носились по коридору, как кони, и громко кричали. А он оставался самой безобидной птицей.
В школе он встретил и Толика. Тот был, в отличие от других, довольно тихий и оказался не такой уж большой как на улице, средний. Он был теперь в четвертом классе, но, кроме четвероклассников, существовали еще пятиклассники, шести-, семи- и восьмиклассники. Вот кого надо было опасаться.
Однажды Горка увидел, как Толик отчаянно пытался драться с каким-то старшеклассником, который был выше его не голову. На лице у него не было при этом страха, а только какая-то грусть. Он дрался решительно, но при этом как-то равнодушно, словно по неприятной обязанности. Потом его наказал за эту драку директор, Александр Христофорович. Георгию до наказаний было еще далеко, он был неагрессивным, не хотел ни с кем враждовать, ведь дружить гораздо лучше. По крайней мере, пока ты мелкий.
Но наступали и приятные минуты, можно было купить пирожок с повидлом за три копейки. За пятачок – с мясом. Шурик любил с мясом, а Горка предпочитал сладкий, с повидлом.
Зимой Толик куда-то исчез, пропал. Потом мама рассказала Горке, что он, оказывается, умер. Пошел по берегу замерзшей реки к своему отцу, который жил в соседнем городе, потому, что его родители развелись. Где-то на полпути Толик устал, присел отдохнуть и замерз.
После зимних каникул Оля, младшая сестра Толика, учившаяся с Горкой в одном классе и знакомая ему с младенчества, подробно рассказала: как Толик умер, где его искали, как нашли и хоронили. Однако все это казалось Горке какой-то выдумкой. Он был уверен, что однажды теплым летним днем обязательно встретит Толика где-нибудь, на улице, на берегу или на тех же оврагах.